М и л о с л а в с к и й (аплодируя). Браво! Аминь! Ничего не в силах прибавить к вашему блестящему докладу, кроме одного слова – аминь!

Хор запел многолетие. Милославский отдает честь, поет что-то веселое и современное.

(Бунше.) Видишь, как тебя приветствуют! А ты хныкал!.. (Патриарху.) Воистину воскресе, батюшка! (Обнимает Патриарха, причем у того с груди пропадает панагия.) Еще раз благодарю вас, батюшка, от царского имени и от своего также благодарю, а затем вернитесь в собор, к вашим угодникам. Вы совершенно и абсолютно свободны, в хоре надобности тоже нет. А в случае чего-нибудь экстренного мы вас кликнем. (Провожает Патриарха до дверей, отдавая ему честь.)

Патриарх уходит с Дьяком. Д ь я к тотчас вбегает в смятении обратно.

Чего еще случилось?

Д ь я к. Ох, поношение! У Патриарха панагию с груди...

М и л о с л а в с к и й. Неужто сперли?

Д ь я к. Сперли!

М и л о с л а в с к и й. Ну уж, это мистика какая-то! Что же это у вас делается, ась?

Д ь я к. Панагия – золота на четыре угла, яхонт лазоревый, два изумруда...

М и л о с л а в с к и й. Это безобразие!

Д ь я к. Что делать прикажешь, князь? Уж мы воров и за ребра вешаем, а все извести их не можем.

М и л о с л а в с к и й. Ну зачем же за ребра вешать? Уж тут я прямо скажу, что я против. Это типичный перегиб. С ворами, Федя, если хочешь знать, надо обращаться мягко. Ты ступай к Патриарху и как-нибудь так поласковее с ним... утешь его... Что он, очень расстроился?

Д ь я к. Столбом стоит.

М и л о с л а в с к и й. Ну, оно понятно. Большие потрясения от этого бывают. Уж кому-кому, а мне приходилось видеть в театрах...

Дьяк выбегает.

Б у н ш а. Меня начинают терзать смутные подозрения. У Шпака – костюм, у посла – медальон, у Патриарха – панагия...

М и л о с л а в с к и й. Ты на что намекаешь? Не знаю, как другие, а я лично ничего взять не могу. У меня руки так устроены... ненормально. Мне в пяти городах снимки с пальцев делали... ученые... и все начальники единогласно утверждают, что с такими пальцами человек присвоить чужого не может. Я даже в перчатках стал ходить, так мне это надоело.

Д ь я к. (входит). Татарский князь Едигей к государю.

М и л о с л а в с к и й. Э, нет! Этак я из сил выбьюсь. Объявляю перерыв на обед.

Д ь я к. Царь трапезовать желает.

Тотчас с т о л ь н и к и вносят кушанья, за стольниками появляются г у с л я р ы.

Б у н ш а. Это сон какой-то!..

М и л о с л а в с к и й (Дьяку). Это что?

Д ь я к. Почки заячьи верченые да головы щучьи с чесноком... икра, кормилец. Водка анисовая, приказная, кардамонная, какая желаешь.

М и л о с л а в с к и й. Красота!.. Царь, по стопочке с горячей закуской!.. (Пьет.) Ко мне, мои тиуны, опричники мои!..

Бунша пьет.

Д ь я к. Услали же, батюшка-князь, опричников!

М и л о с л а в с к и й. И хорошо сделали, что услали, ну их в болото! Без отвращения вспомнить не могу. Манера у них сейчас рубить, крошить! Секиры эти... Бандиты они, Федя. Простите, ваше величество, за откровенность, но опричники ваши просто бандиты! Вотр сантэ!

Б у н ш а. Вероятно, под влиянием спиртного напитка нервы мои несколько успокоились.

М и л о с л а в с к и й. Ну, вот. А ты, Федя, что ты там жмешься возле почек? Ты выпей, Федюня, не стесняйся. У нас попросту. Ты мне очень понравился. Я бы без тебя, признаться, как без рук был. Давай с тобой на брудершафт выпьем. Будем дружить с тобой, я тебя выучу в театр ходить... Да, ваше величество, надо будет театр построить.

Б у н ш а. Я уже наметил кое-какие мероприятия и решил, что надо будет начать с учреждения жактов.

М и л о с л а в с к и й. Не велите казнить, ваше величество, но, по-моему, театр важнее. Воображаю, какая сейчас драка на Изюмском шляхе идет! Как ты думаешь, Федя? Что, у вас яхонты в магазины принимают?

Д ь я к. Царица к тебе, великий государь, видеть желает.

Б у н ш а. Вот тебе раз! Этого я как-то не предвидел. Боюсь, чтобы не вышло недоразумения с Ульяной Андреевной. Она, между нами говоря, отрицательно к этому относится. А впрочем, ну ее к черту, что я ее, боюсь, что ли?

М и л о с л а в с к и й. И правда.

Бунша снимает повязку.

Повязку это ты зря снял. Не царская, говоря откровенно, у тебя физиономия.

Б у н ш а. Чего? Попрошу вас?! С кем говоришь?

М и л о с л а в с к и й. Молодец! Ты бы раньше так разговаривал!

Появляется Ц а р и ц а, и Бунша надевает пенсне.

Ц а р и ц а (в изумлении). Пресветлый государь, княже мой и господин! Дозволь рабыне твоей, греемой милостью твоею...

Б у н ш а. Очень рад. (Целует руку царицы.) Очень рад познакомиться. Позвольте вам представить: дьяк... и гражданин Милославский. Прошу вас к нашему столику.

М и л о с л а в с к и й. Ты что плетешь? Сними, гад, пенсне.

Б у н ш а. Но-но-но! Человек! Почки один раз царице! Простите, ваше имя-отчество не Юлия Владимировна?

Ц а р и ц а. Марфа Васильевна я...

Б у н ш а. Чудесно, чудесно!

М и л о с л а в с к и й. Вот разошелся! Э-ге-ге! Да ты, я вижу, хват! Вот так тихоня!

Б у н ш а. Рюмку кардамонной, Марфа Васильевна.

Ц а р и ц а (хихикая). Что вы, что вы...

Б у н ш а. Сейчас мы говорили на интереснейшую тему. Вопрос об учреждении жактов.

Ц а р и ц а. И все-то ты в трудах, все в трудах, великий государь, аки пчела!

Б у н ш а. Еще рюмку, под щучью голову.

Ц а р и ц а. Ой, что это вы...

Б у н ш а (Дьяку). Вы что на меня так смотрите? Я знаю, что у тебя на уме! Ты думаешь, уж не сын ли я какого-нибудь кучера или кого-нибудь в этом роде? Сознавайся!

Дьяк валится в ноги.

Нет, ты сознавайся, плут... Какой там сын кучера? Это была хитрость с моей стороны. (Царице.) Это я, уважаемая Марфа Васильевна, их разыгрывал. Что? Молчать! (Дьяку.) Скажите, пожалуйста, что у вас, нет отдельного кабинета?

М и л о с л а в с к и й. Милые! Да он нарезался! Да ведь как быстро, как ловко! Надо спасать положение. (Гуслярам.) Да что вы, граждане, молчите? Гряньте нам что-нибудь.

Гусляры заиграли и запели.

Г у с л я р ы (поют). А не сильная туча затучилася... А не сильные громы грянули... Куда едет собака крымский царь...

Б у н ш а. Какая это собака? Не позволю про царя такие песни петь! Он хоть и крымский, но не собака! (Дьяку.) Ты каких это музыкантов привел? Распустились здесь без меня!

Дьяк валится в ноги.

М и л о с л а в с к и й. Что, Федюша, у вас нарзану нету?

Б у н ш а. Пускай они румбу играют!

Г у с л я р ы. Ты, батюшка, только скажи, как это... а мы переймем... мы это сейчас...

Бунша напевает современный танец. Гусляры играют его.

Б у н ш а (Царице). Позвольте вас просить на один тур, Юлия Васильевна.

Ц а р и ц а. Ой, срамота! Что это ты, батюшка-царь...

Б у н ш а. Ничего, ничего. (Танцует с Царицей.)

Дьяк рвет на себе волосы.

М и л о с л а в с к и й. Ничего, Федя, не расстраивайся! Ну, перехватил царь, ну, что такого... с кем не бывало! Давай с тобой! (Танцует с Дьяком.)

Набат и шум. Гусляры замолчали.

Это мне не нравится, что еще такое?

Дьяк выбегает, потом возвращается.

Д ь я к. Беда, беда! Опричники взбунтовались, сюда едут! Кричат, что царь ненастоящий. Самозванец, говорят!

Ц а р и ц а. Ох-ти мне, молодой! С ненастоящим плясала... Ох, чернеческий чин наложат!.. Ой, погибель моя!.. (Убегает.)

М и л о с л а в с к и й. Как, опричники? Они же на Изюмский шлях поехали!

Д ь я к. Не доехали, батюшка. Смутили их. От заставы повернули.

М и л о с л а в с к и й. Какой же гад распространил этот гнусный слух?

Д ь я к. Патриарх, батюшка, патриарх.

М и л о с л а в с к и й. Дорогой самодержец, мы пропали!

Б у н ш а. Я требую продолжения танца! Как пропали? Граждане, что делать?